Рубаи Омара Хайяма о мире

Омар Хайям

Омар Хайям о мире


Боюсь, что в этот мир мы вновь не попадём,
И там своих друзей — за гробом — не найдём.
Давайте ж пировать в сей миг, пока мы живы.
Быть может, миг пройдёт — мы все навек уйдём.

Бренность мира узрев, горевать погоди!
Верь: недаром колотиться сердце в груди.
Не горюй о минувшем: что было, то сплыло.
Не горюй о грядущем: туман впереди.

Будет прав, кто театром наш мир назовёт,
Все — мы куклы, а кукольник — сам небосвод.
На ковре бытия он нам даст порезвиться
И в сундук одного за другим уберёт.

Был ли в самом начале у мира исток?
Вот загадка, которую задал нам бог,
Мудрецы толковали о ней, как хотели, —
Ни один разгадать её толком не смог.

Были б добрые в силе, а злые слабы —
Мы б от тяжких раздумий не хмурили лбы!
Если б в мире законом была справедливость —
Не роптали бы мы на превратность судьбы.

В мире временном, сущность которого — тлен,
Не сдавайся вещам несущественным в плен,
Сущим в мире считай только дух вездесущий,
Чуждый всяких вещественных перемен.

В мире всё быстротечно, не бойся невзгод.
Всё на свете не вечно и скоро пройдёт.
Нам отпущен лишь миг для утех и веселья,
Не тоскуй о былом и не плачь наперёд.

В сей мир едва ли снова попадём,
Своих друзей вторично не найдём.
Лови же миг! Ведь он не повторится,
Как ты и сам не повторишься в нём.

В теле мира душа — это Истины суть,
Твари — чувства, что миру наполнили грудь.
Элементы, природа — лишь органы тела,
Всё в единстве проходит начертанный путь!

В этой тленной Вселенной в положенный срок
Превращаются в прах человек и цветок,
Кабы прах испарялся у нас из под ног —
С неба лился б на землю кровавый поток.

В этом мире на каждом шагу — западня.
Я по собственной воле не прожил и дня.
Без меня в небесах принимают решенья,
А потом бунтарём называют меня!

В этом мире не вырастет правды побег
Справедливость — не правила миром вовек.
Не считай, что изменишь течение жизни.
За подрубленный сук не держись, человек!

Все цветы для тебя в этом мире цветут,
Но не верь ничему — всё обманчиво тут.
Поколения смертных придут — и уйдут,
Рви цветы — и тебя в своё время сорвут.

Всё, что видим мы, — видимость только одна.
Далеко от поверхности мира до дна.
Полагай несущественным явное в мире,
Ибо тайная сущность вещей — не видна.

Встань и полную чашу налей поутру,
Не горюй о неправде, царящей в миру.
Если б в мире законом была справедливость
Ты бы не был последним на этом пиру.

Даже гений — творенья венец и краса —
Путь земной совершает за четверть часа.
Но в кармане земли и в подоле у неба
Живы люди — покуда стоят небеса!

Деяньями этого мира разум мой сокрушён,
Мой плащ на груди разодран, ручьями слёз орошён.
Фиал головы поникшей познанья вином не наполнить, —
Нельзя ведь сосуд наполнить, когда опрокинут он.

Добро и зло враждуют — мир в огне.
А что же небо? Небо — в стороне.
Проклятия и радостные гимны
Не долетают к синей вышине.

Если б мне всемогущество было дано —
Я бы небо такое низринул давно
И воздвиг бы другое, разумное небо,
Чтобы только достойных любило оно!

Если хочешь покоиться в неге блаженной
И у ног своих мир этот видеть надменный,
Перейди в мою веру, учись у меня,
Пей вино, но не пей эту горечь вселенной!

Жестокий этот мир нас подвергает смене
Безвыходных скорбей, безжалостных мучений.
Блажен, кто побыл в нем недолго и ушёл,
А кто не приходил совсем, ещё блаженней.

Здесь ристалища смерти, дорога невзгод,
Путь для тех, кто всегда лишь по вере живёт.
Благородному надобно быть каландаром,
Чтоб бродягой идти без опаски вперёд.

Когда б я был творцом — владыкой мирозданья,
Я небо древнее низверг бы с основанья.
И создал новое — такое, под которым,
Вмиг исполнялись бы все добрые желанья.

Когда в поступках, действиях в своих ты чист,
Когда тебе пророчески всё абсолютно ясно,
Когда прозрачно чистою душой слагаешь стих,
Понятно чистому: всё абсолютно грязно.

Круг небес ослепляет нас блеском своим.
Ни конца, ни начала его мы не зрим.
Этот круг недоступен для логики нашей,
Меркой разума нашего неизмерим.

Кто мы — Куклы на нитках, а кукольщик наш — небосвод.
Он в большом балагане своем представленье ведёт.
Он сейчас на ковре бытия нас попрыгать заставит,
А потом в свой сундук одного за другим уберёт.

Кто рождён в красоте счастья лик созерцать,
Тому мир будет множеством граней мерцать —
Украшает шитьём для красавицы платье
И умеет изнанку душой понимать!

Милосердия, сердце моё, не ищи,
Правды в мире, где ценят враньё, — не ищи,
Нет ещё в этом мире от скорби лекарства.
Примирись — и лекарств от неё не ищи.

Мир — капкан, от которого лучше бежать.
Лучше с милой всю жизнь на лужайке лежать,
Пламя скорби гаси утешительной влагой.
Ветру смерти не дай себя с прахом смешать.

Мир — мгновенье, и я в нем — мгновенье одно.
Сколько вздохов мне сделать за миг суждено?
Будь же весел, живой! Это бренное зданье
Никому во владенье навек не дано.

Мир — это тело мироздания, душа которого —
Господь, и люди с Ангелами вместе даруют чувственностью плоть.
Огонь и прах, вода и воздух — из их частиц мир создан сплошь.
Единство в этом, совершенство, всё остальное в мире — ложь.

Мир громоздит такие горы зол!
Их вечный гнёт над сердцем так тяжёл!
Но если б ты разрыл их! Сколько чудный,
Сияющих алмазов ты б нашёл!

Мир и жизнь и светил и созвездий движенье.
Я сравнил со светильником воображенья.
Мир — лампада, а солнце — светильня зажжённая,
Мы в нём — тени мятущейся изображенье.

Мир сияет, блестит, как кувшин золотой,
Он пленил, опьянил нас своей красотой.
Жаль, что конь под седлом и всегда наготове,
Чтобы смертных умчать безвозвратной тропой.

Мир чреват одновременно благом и злом:
Всё, что строит, — немедля пускает на слом.
Будь бесстрашен, живи настоящей минутой,
Не пекись о грядущем, не плачь о былом.

Мир я сравнил бы с шахматной доской —
То день, то ночь. А пешки? Мы с тобой.
Подвигают, притиснут и — побили.
И в тёмный ящик сунут на покой.

Миром правят насилие, злоба и месть.
Что ещё на земле достоверного есть?
Где счастливые люди в озлобленном мире?
Если есть — их по пальцам легко перечесть.

Мне так небесный свод сказал: «О человек,
Я осуждён судьбой на этот страшный бег.
Когда б я властен был над собственным вращеньем,
Его бы я давно остановил навек».

Мы ненадолго в этот мир пришли.
И слёзы, скорбь и горе обрели.
Мы наших бед узла не разрешили,
Ушли — и горечь в душах унесли.

Мы попали в сей мир, как в силок — воробей.
Мы полны беспокойства, надежд и скорбей.
В эту круглую клетку, где нету дверей,
Мы попали с тобой не по воле своей.

Мы уйдём без следа — ни имён, ни примет.
Этот мир простоит ещё тысячи лет.
Нас и раньше тут не было — после не будет.
Ни ущерба, ни пользы от этого нет.

Налей, хоть у тебя уже усталый вид,
Ещё вина: оно нам жизнь животворит,
О мальчик, поспеши! Наш мир подобен сказке,
И жизнь твоя, увы, без устали бежит.

Наш мир — аллея молодая роз,
Хор соловьёв и болтовня стрекоз.
А осенью? Безмолвие звезды
И мрак твоих распущенных волос.

Не будет нас, а мир пребудет, как всегда.
Мы не оставим в нём ни знака, ни следа.
Нас прежде не было, а мир существовал,
Не будет нас и впредь, — и это не беда!

Не станет нас. А миру — хоть бы что.
Исчезнет след. А миру — хоть бы что.
Нас не было, а он — сиял и будет!
Исчезнем мы. А миру — хоть бы что.

Не тоскуй же! Пока этот мир будет жить,
Людям имя твоё и твой след не забыть.
Пока на небе движутся стройно светила,
Мысль твоя — это к сути незримая нить.

Небесный круг, ты — наш извечный супостат!
Нас обездоливать, нас истязать ты рад.
Где б ни копнуть, земля, в твоих глубинах, — всюду
Лежит захваченный у нас бесценный клад.

Нет у мира начала, конца ему нет,
Мы уйдём навсегда — ни имён, ни примет.
Этот мир был до нас, и вовеки прибудет,
После нас простоит ещё тысячу лет.

О невежды! Наш облик телесный — ничто,
Да и весь этот мир поднебесный — ничто.
Веселитесь же, тленные пленники мига,
Ибо миг в этой камере тесной — ничто!

О, долго в мире нас не будет, — а мир пребудет.
Умрём — века наш след остудят, — а мир пребудет.
В небытие, как до рожденья, в уничтоженье
Уйдём, и всяк про нас забудет… А мир пребудет.

О, как безжалостен круговорот времён!
Им ни один из всех узлов не разрешён:
Но, в сердце чьем-нибудь едва заметив рану,
Уж рану новую ему готовит он.

От зенита Сатурна до чрева Земли
Тайны мира своё толкованье нашли.
Я распутал все петли вблизи и вдали,
Кроме самой простой — кроме смертной.

Отныне горечи вселенной не стану я вкушать,
С вином пунцовым в чаше пенной не стану слёз мешать.
Вино зовём мы кровью мира, мир — кровопийца наш,
Неужто кровника-убийцы нам крови не желать?

Охотно платим мы за всякое вино,
А мир? Цена ему — ячменное зерно.
«Окончив жизнь, куда уйдём?» Вина налей мне
И можешь уходить, — куда, мне всё равно.

О невежды! Наш облик телесный — ничто,
Да и весь этот мир поднебесный — ничто.
Веселитесь же, тленные пленники мига,
Ибо миг в этой камере тесной — ничто!

Повторенье, подражанье — мира этого дела.
Если бы не подражанье, жизнь бы праздником была,
Награждались бы деянья, исполнялись бы желанья,
Тень угрозы бесполезной навсегда бы отошла.

Под небесами счастья нет, и мир устроен так:
Один рождается на свет, другой летит во мрак.
Когда бы ведал человек о всех земных печалях,
Не торопился б он сюда, коль сам себе не враг.

Помни толки толпы — ветер, он лишь шумит!
Тех, кто радость душе непрерывно дарит,
Не губи никогда, вняв пустым наговорам, —
Мир, как мы, в своей памяти много хранит!

Поскольку бесконечен этот мир,
Поскольку бессердечен этот мир —
Напрасно не тужи о вечной жизни:
Для нас с тобой не вечен этот мир.

Свод неба, это — горб людского бытия,
Джейхун — кровавых слез ничтожная струя,
Ад — искра из костра безвыходных страданий,
Рай — радость краткая, о человек, твоя!

Тайну вечности смертным постичь не дано.
Что же нам остается? Любовь и вино.
Вечен мир или создан — не все ли равно,
Если нам без возврата уйти суждено?

Твои дары, о жизнь, — унынье и туга;
Хмельная чаша лишь одна нам дорога.
Вино ведь — мира кровь, а мир — наш кровопийца,
Так как же нам не пить кровь кровного врага?

Ты благ мирских не становись рабом,
Связь разорви с судьбой — с добром и злом.
Будь весел в этот миг. Ведь купол звездный —
Он тоже рухнет. Не забудь о том.

У мира я в плену, — я это вижу ясно:
Своею тягощусь природою всечасно.
Ни тот, ни этот мир постичь я не сумел, —
Пытливый разум свой я напрягал напрасно.

Увы, не много дней нам здесь побыть дано,
Прожить их без любви и без вина — грешно.
Не стоит размышлять, мир этот — стар иль молод:
Коль суждено уйти — не все ли нам равно?

Угнетает людей небосвод-мироед:
Он ссужает их жизнью на несколько лет.
Знал бы я об условиях этих кабальных —
Предпочел бы совсем не родиться на свет!

Что миру до тебя? Ты перед ним — ничто:
Существование твое лишь дым, ничто.
Две бездны с двух сторон небытия зияют
И между ними ты, подобно им — ничто.

Этот мир — эти горы, долины, моря —
Как волшебный фонарь. Словно лампа заря.
Жизнь твоя — на стекле нанесенный рисунок,
Неподвижно застывший внутри фонаря.

Этот мир красотою Хайяма пленил,
Ароматом и цветом своим опьянил.
Но источник с живою водою — иссякнет,
Как бы ты бережливо его ни хранил!

Этот райский, с ручьями журчащими край, —
Чем тебе не похож на обещанный рай?
Сколько хочешь валяйся на шелковой травке,
Пей вино и на ласковых гурий взирай!

Этот свод голубой и таз на нем золотой.
Долго будут кружиться еще над земной суетой.
Мы — незваные гости, пришли мы на краткое время,
Вслед кому-то пришли мы, пред кем-то уйдем чередой.

Я — школяр в этом лучшем из лучших миров.
Труд мой тяжек: учитель уж больно суров!
До седин я у жизни хожу в подмастерьях,
Все еще не зачислен в разряд мастеров.

Я знаю мир: в нём вор сидит на воре.
Мудрец всегда проигрывает в споре, с глупцом.
Бесчестный — честного стыдит.
А капля счастья тонет в море горя.

Я мир сравнил бы с шахматной доской —
То день, то ночь, а пешки мы с тобой.
Подвигают тихонько и побили
И в темный ящик сунут на покой!